2020 Год, апрель. Я, лечу по приглашению одной из мам ребенка со СМА в Иркутск.
До этого лично по телефону договариваюсь с главным детским неврологом области Сергеем Петровичем Паком о том, что меня пустят на заседание областной врачебной комиссии (ВК), где собираются обсуждать отказ в начале лечения Спинразой одного из погибающих малышей.
Отказ был сделан самим Паком.
Я сообщаю этому милому врачу точное время прилёта, чтобы успеть на обсуждение. У меня на руках нотариальная доверенность от родителей. Я имею полное право присутствовать на заседании ВК, задавать от имени родителей вопросы и получать полные ответы.
И Сергей Петрович и все остальные врачи педиатры областной области нормальные, умные, образованные люди. Профессионалы. Они прекрасно понимают, что без начала немедленного патогенетического лечения Спинразой (это был тогда единственный зарегистрированный в РФ и доступный для закупки госучреждением препарат для лечения СМА) ребенок умрет. Сначала перестанет самостоятельно дышать, его переведут на ИВЛ, там он подхватит инфекцию, будет цепляться за жизнь (дети со СМА борются до последнего за свою маленькую жизнь) и тяжело умрет.
Прекрасно зная это, лечащий врач малыша пишет — «лечение Спинразой нецелесообразно».
Мы подаём официальное заявление на проведение ВК с моим участием. Больница строго выдерживает 29 дней не отвечая ни «да», ни «нет», видимо, надеясь, что за это время мальчик умрет и все само собой разрешится.
Но ребенок жив. Нам отвечают письменно — ВК будет такого-то числа.
В стране в это время — почти полный локдаун. В самолете до Иркутска всего 6 человек пассажиров. Еще — три бортпроводника и два летчика: можно сказать — персональный рейс. Медведев со своим частным самолётиком отдыхает. Садимся.
В аэропорту нас шестерых встречает делегация: 8 сотрудников Росздравнадзора, облаченные в костюмы биологической защиты, как космонавты — натуральный скафандр. Сидят за столом. Рядом — три полицейских. В форме. Даже без маски. Сюр натуральный 😉
Я иду последним. У меня в руках справка с отрицательным ПЦР-тестом на ковид19, сделанным при вылете из аэропорта Пулково. Все пассажиры с моего рейса — местные. Сотрудники РЗН проверяют их прописку и сообщают и пропускают. Остаюсь я один. Перед 11 служителями Закона…
— Курмышкин? — спрашивает меня женщина в скафандре. Ее лица не видно из за защитного экрана перед лицом, в нем отражаюсь только я сам. Спрашивает не заглядывая в мой паспорт.
— Да.
— Вы прилетели из города с наивысшей опасностью заражения Ковидом. Вам придётся пройти двухнедельный карантин, идите в автобус.
Показываю им анализ на Ковид. Это на некоторое время вводит ее в ступор: в это время, в самом начале эпидемии, такая услуга была доступна лишь в столичных городах, тем более — экспресс анализ. Мне он обошелся дорого достаточно, и то, пришлось ждать 2 часа.
Куда-то звонит, сняв свой шлем, иначе мобильник к уху не поднесешь. Видимо, смелая женщина — не боится заразиться от человека из города с наивысшей опасностью Ковида. Немолодая, лицо решительное, видно — что готова выполнить любой приказ Партии и Правительства. По выправке — может, даже из отставников. Получив какие-то ЦУ, сообщает мне — вы, мол, могли заразиться при полёте. А мы не можем подвергать опасности эпидемии свой родной город. Вот такая защитница здоровья иркутчан.
Спрашиваю:
— А почему остальных то не в карантин?
Но тут ответ подготовлен заранее:
— Они подписали бумагу, что будут его соблюдать на дому у себя по месту жительства.
Я показываю обратный билет на завтрашнее утро, обещаю, что буду тоже безвылазно сидеть в гостинице и завтра же улечу обратно. Готов и сейчас же, но на сегодня никаких рейсов никуда уже нет.
Нет, — говорит наша спасительница от этой страшной заразы, — проходите в автобус.
Три мента равнодушно смотрят на меня, поигрывая резиновыми дубинками. Пытаюсь их напугать, просить, уговаривать — все бесполезно. Их 11, я один в пустом зале прилёта.
— В туалет хотя бы можно?
— Да, но быстро. Автобус ждёт только Вас.
Я это понял сразу, дорогой Сергей Петрович. Можно было бы и не напоминать.
— Ок. Как смогу. У меня запор.
В туалете запираюсь в кабинке и набираю маму Ребенка. Рассказываю ситуацию. Мама — боевая. Слушает молча, в конце только говорит:
— Все ясно, Александр Александрович. Продержитесь там хотя бы 15 минут.
Люблю таких женщин 😉
В дверь туалета стучались уже три раза. Я громко изрыгаю непотребные звуки, которые приберег специально для этого случая. Вроде пока помогает. Прошу, конечно, прощения за подробности, но как уж было…
Наконец, через 13 минут звонит родительница ребенка.
— Александр Александрович, идите в автобус, к вам подойдут.
До автобуса меня провожают четверо в скафандрах и все трое полицейских. Сажусь только с одним из них. Ого — целый майор! Автобус трогается, едет, майор не оборачиваясь ко мне говорит:
— При выезде после шлагбаума с территории задняя дверь откроется. Выходите и идите на стоянку такси. Вас там ждут. В гостиницу не селитесь.
Так и не обернулся, смотрит куда-то в даль.
Чувствую себя героем шпионского боевика, но подхожу к задней двери, она открывается, и я на свободе.
В больницу я, конечно, не поехал. Объездил все четыре семьи с детьми со СМА, которые только готовились к ВК.
Родители одной из семей подобрали мне съемную квартиру на один день.
В течении всего дня мне на телефон звонили из РЗН, грозили уголовным делом, предлагали добровольно сдаться. Потом стали торговаться — давай я скажу, как мне удалось убежать, тогда просижу в карантине только неделю. А милиционера этого уволят.
— Так это ж вы сами меня выпустили. Полицейские не при чем…;-)
Ругаются.
Выключаю телефон, боюсь, что отследят по сигналу.
Теперь надо как-то выбираться. В аэропорту завтра я уже отмечен. Могут ждать. Смотрю на ЖД — ближайший поезд вечером и ехать 2,5 тысячи км. Несколько суток. Не подходит. Что делать? Сдаю электронный билет на завтра. Перед самым рейсом в Москву завтра утром, за 10 минут до конца регистрации подъезжаю в аэропорт, покупаю билет за наличные и успешно сажусь на борт.
Прошляпили!
Еще в течении целой недели мне звонят из Иркутска. Даже из той же полиции уже — сообщают, что на меня уже открыто уголовное дело за намеренное распространение опасной инфекции. На всякий случай, на всю неделю уезжаю в командировку в Краснодар и Ставрополь.
Через 5 месяцев мы выигрываем первый суд с обязательством МЗ Иркутской немедленного начала лечения ребёнка. Там тоже не обошлось без приключений.
Но это уже совсем другая история 😉
А вот этого Министра здравоохранения Иркутской области, который тогда нагнул всех врачей, превратив их в предателей и сволочей сел. Но не за это, конечно. За то, что воровал государственные деньги, которых «не было» для спасения детей. А все врачи, которые врали тогда — на месте!
0 комментариев